Ряд популярных прогнозов о «мире после коронакризиса» предполагают распад Евросоюза и серьёзный кризис других международных объединений. Насколько реалистичен такой сценарий и как это может сказаться на отношениях государств ЕС с Россией?

«Коронакризис» действительно нанёс серьёзный удар по имиджу Евросоюза.

Недаром и глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен в апреле 2020 года отмечала, что «когда европейцы должны были показать, что они союзники не только при безоблачном небе, слишком многие отказались делиться зонтиком». Впрочем, еврооптимисты в таких случаях отмечали, что большинство подобных претензий стоит адресовать не самим структурам ЕС, лишённым, по их оценке, необходимых полномочий для реагирования на подобные чрезвычайные ситуации, а правительствам европейских государств, которые предпочли решать внутренние проблемы, проигнорировав просьбы о помощи коллег по союзу, находящихся в более сложном положении. Как бы то ни было, высока вероятность того, что, несмотря на кризис доверия ко многим международным объединениям и структурам (от ЕС до Всемирной организации здравоохранения), в международной политике будет возрастать запрос на различные формы объединения усилий в новых реалиях.

Во-первых,

в условиях мирового экономического кризиса для наиболее пострадавших стран будет важно сохранить любые источники и механизмы, дающие хотя бы минимальные возможности для получения помощи от крупных международных игроков. Конечно, это не отменяет жёсткие конфликты внутри Евросоюза в связи с подходами к решению финансовых проблем. Вспомним хотя бы затяжные дискуссии о выпуске «коронабондов» – общих европейских долговых обязательств – с целью поиска средств для решения соответствующих задач. На этом фоне всё чаще будут звучать заявления национальных правительств (особенно сформированных при участии евроскептиков) об инициировании процесса выхода их стран из ЕС. И всё же здесь мы наблюдаем именно тот случай, когда жёсткая риторика является прежде всего аргументом для торга, а не предупреждением о намерении реализовать подобные угрозы на практике.

Во-вторых,

страны ЕС сталкиваются и с другими вызовами, с которыми проще бороться сообща, чем в одиночку. Вспомним, что ещё в марте 2020 года о помощи той же Греции в сдерживании потоков мигрантов, направляющихся в страну через границу с Турцией, заявляли в правительстве Австрии. Глава МВД последней Карл Нехаммер говорил тогда о готовности направить в Грецию части австрийской пограничной полиции. Безусловно, подобные задачи можно решать на уровне двусторонних соглашений, без Брюсселя и евробюрократии. И всё же заинтересованность наиболее проблемных стран Евросоюза в механизмах такой поддержки сохраняется.

В-третьих,

остаётся актуальным вопрос о привлечении в страны ЕС как туристов, так и сезонных рабочих. Вопрос об открытии границ, собственно, также можно решать в формате многосторонних соглашений между соседями по региону, что уже делается (например, между государствами Балтии или Бенилюкса). Однако для минимизации рисков важны и общие механизмы контроля эпидемиологической ситуации в таких странах, а для этого также есть определённый потенциал именно на уровне союза.

В-четвертых,

для государств – локомотивов Евросоюза важны дополнительные механизмы защиты бизнес-интересов своих корпораций, работающих в других странах блока, и обеспечение рынков сбыта в условиях экономического кризиса, что в итоге побудит их прилагать дополнительные усилия к сохранению ЕС. При этом введённые против России санкции станут предметом довольно затяжного торга, в котором входящие в Евросоюз государства будут неоднократно переходить от благожелательных высказываний к агрессивной риторике. Для примера можно отметить сделанные с довольно небольшим интервалом заявления Ангелы Меркель: от реплики «санкции нам неприятны» в конце апреля до осторожной фразы в мае о готовности ввести новые ограничительные меры в отношении России в связи с якобы имеющимися доказательствами о причастности нашей страны к кибератакам на бундестаг. Таким образом, смягчение европейских антироссийских санкций в будущем не исключено, но вряд ли стоит ожидать скорого решения этого вопроса.

Между прочим, все факторы устойчивости, актуальные для ЕС, работают и для многих других международных организаций и объединений, включая Евразийский экономический союз. В какой-то мере ЕАЭС получает даже дополнительные имиджевые преимущества в нынешней ситуации именно потому, что с ним связано меньше завышенных ожиданий. В целом же пока высока вероятность того, что основной мировой тенденцией после «коронакризиса» (и если быть более осторожными в прогнозах, после преодоления пика этого кризиса), вопреки популярным прогнозам, станет максимально активный поиск моделей восстановления межгосударственного сотрудничества (в том числе в транспортно-транзитной и туристической сферах).