текст: Татьяна Шевченко

Симеизский «сарай»

Говорят, что известный российский промышленник Иван Мальцов (иногда его фамилию пишут Мальцев) в 1828 году купил 30 десятин земли в Симеизе по совету писателя Грибоедова. По преданию, покупка эта была вынужденная: купаясь в море, Мальцов потерял обручальное кольцо, и Грибоедов посоветовал ему купить землю той части берега, где оно было потеряно.

Начало курортному делу в симеизской бухте положил сын Ивана Мальцова Сергей. Он поставил в Симеизе двухэтажную деревянную гостиницу, а также небольшие (на две-четыре комнаты) деревянные домики и стал сдавать их курортникам. Как отмечал один из современников, в ход пошли и «железнодорожные вагоны Брянского завода, забракованные для использования по прямому назначению. Обстановка вагончиков — обычная для крымских дач средней руки. Все вагончики обнесены террасами, при некоторых из них имеются отдельные кухни». Сдавались такие вагончики по 25 рублей в месяц, и в желающих снять в них комнату недостатка не было.

Иван Мальцов (1774–1853), генерал-майор, почётный член Общества содействия русской торговли и промышленности. Крупнейший землевладелец, хозяин огромного промышленного района в центре европейской части России.

Селились курортники и в Хрустальном дворце — странном сооружении, построенном Сергеем Мальцовым в Симеизе в 1849 году. Вопреки красивому названию и внушительному виду, это строение было плохо приспособлено для жизни.
Вот как описывал Хрустальный дворец доктор В. И. Чугин (в то время он исследовал лечебные места Крыма): «Это не дворец, а скорее стек­лянный сарай. Представьте себе четырёхугольный двухэтажный (по высоте) сарай, забранный, вместо досок или кирпича, стек­лянными рамами, и вы бу­дете иметь правильное представление о наружном виде этого дворца. Весь дворец стоит на припёке, только с северной стороны частью окружён парком. Понятно, что во время сильной жары нет никакой возможности жить в этом парнике; даже деревья и цветы в оранжерее, по недостатку воздуха и очень высокой температуры, чахлы и жалки, несмотря на тщательную поливку. Странно, что некоторые любители хвастнуть громким словцом, что, вот де, они живут в известном Хрустальном дворце, выживают по несколько недель, вынося со стоицизмом все танталовы муки. По-моему, разве только что безысходная крайность может загнать кого-нибудь в эту духовую баню, и то только на несколько часов».
В апреле 1889-го Хрустальный дворец сгорел от нечаянно упавшей керосиновой лампы, а на его фундаменте через шесть лет был построен пансион на 24 комнаты — уже обычный, не стеклянный.
Вот как описывал Хрустальный дворец один из современников:

«Это не дворец, а скорее стеклянный сарай. Представьте себе четырёхугольный двухэтажный (по высоте) сарай, забранный, вместо досок или кирпича, стеклянными рамами, и вы будете иметь правильное представление о наружном виде этого дворца. Весь дворец стоит на припёке, только с северной стороны частью окружён парком. Понятно, что во время сильной жары нет никакой возможности жить в этом парнике; даже деревья и цветы в оранжерее, по недостатку воздуха и очень высокой температуры, чахлы и жалки, несмотря на тщательную поливку. Странно».

Гурзуфские канарейки

В 1808 году крохотная деревушка Гурзуф была отдана в дар губернатору Новороссийского края герцогу Арману Эммануэлю де Ришелье. Герцог начал здесь строительство двухэтажного каменного дома — и это был первый особняк европейского типа, появившийся на Южном берегу. Этот дом впоследствии часто называли домом Пушкина: в 1820-м поэт прожил в нём три недели. Де Ришелье заложил возле дома парк — первый регулярный (то есть имеющий геометрически правильную планировку) парк в Крыму. Кроме того, считается, что именно благодаря устройству этого парка на полуостров попала прежде не росшая здесь белая акация — герцог выписал саженцы из Италии.

Иван Фундуклей (1804–1880),  сын миллионера-откупщика греческого происхождения И. Ю. Фундуклея, которому в начале 1820-х годов принадлежали одни из лучших домов Одессы, местечко Гурзуф в Крыму и провиант-магазины Севастополя.

маленькие птички выводят здесь птенцов и, пользуясь воздухом и призраком свободы, живут себе,  распевая свои весёлые трели; на зиму их берут в комнату, особенно если морозы довольно сильны

Следующим владельцем гурзуфского имения стал общественный деятель, археолог (а в недалёком будущем ещё и губернатор Киева) Иван Фундуклей. При Фундуклее в Гурзуфском парке появилась необычная канареечная беседка, или канареечник, как иногда её называли. Беседка внешне напоминала клетку и была населена множеством разноцветных канареек. Княжна Горчакова в своих «Воспоминаниях о Крыме» так описывала эту диковинку: «На палочках и тоненьких жёрдочках устроены гнёзда; в самой беседке посажено хвойное деревцо, и маленькие птички выводят здесь птенцов и, пользуясь воздухом и призраком свободы, живут себе, распевая свои весёлые трели; на зиму их берут в комнату, особенно если морозы довольно сильны».

В 1880 году владельцем гурзуфского имения стал купец и железнодорожный магнат Пётр Губонин. Меньше чем за десять лет он превратил Гурзуф в фешенебельный курорт

В 1880 году владельцем гурзуфского имения стал купец и железнодорожный магнат Пётр Губонин. Меньше чем за десять лет он превратил Гурзуф в фешенебельный курорт. В парке Губонин построил семь гостиниц и роскошный ресторан, установил пять фонтанов (фонтаны «Рахиль» и «Ночь» сохранились до наших дней, «Нимфа», «Муза» и «Первый поцелуй» были разрушены). Ресторан Губонина считался лучшим на всём российском побережье Чёрного моря. В меню были черноморские устрицы и крымские перепела, различные сорта морской рыбы. При ресторане были устроены булочная и пекарня, установлены аппараты по производству льда. Отдых в губонинском Гурзуфе обходился в десятки раз дороже, чем в Ялте: до 300 руб­лей в месяц за номер. Жизнь на курорте была такова, что в обиход вошло словосочетание «губонинская роскошь».

Форосский ипподром

Первым настоящим преобразователем Фороса стал Александр Кузнецов — крупнейший продавец чая. В 1887 году он купил огромную территорию и приступил к созданию прекрасного парка: здесь были посажены более 200 видов деревьев и кустарников, среди которых секвойя, сосны, пихты, калина, лавр, маслины. После смерти Кузнецова Форос перешёл к его племяннику Григорию Ушкову. «Это был предприниматель с большим размахом, со спекулятивно-авантюристической жилкой, человек взбалмошный и оригинальничающий. За растениями для парка он, например, лично отправлялся в Америку и Африку», — писал об Ушкове один из современников.

Александр Кузнецов (1856–1895),  меценат, владелец крупнейшей в Российской империи чаеторговой фирмы — торгово-промышленного товарищества «Алексея Губкина преемник А. Кузнецов и Ко».

Замыслы насчёт Фороса у его нового хозяина были грандиозными. Так, он собирался построить у Байдарских ворот большой гараж на 20–30 автомашин, которые должны были курсировать между Севастополем и Байдарскими воротами, а для спуска от Байдарских ворот до Фороса соорудить фуникулёр. В Ялте не было настоящего ипподрома, и Ушков решил восполнить этот пробел. Он привёз из Москвы в Форос беговых лошадей, построил для них конюшню, крытый манеж, две гоночные площадки. Лошади использовались не только для проведения бегов, но также для хозяйственных нужд и конных прогулок. Однако устраивать бе­га в столь скалистой местности всё же оказалось затруднительно, и лошадей вернули в Москву. А Ушков загорелся идеей строительства электрической железной дороги вдоль всех крымских курортов, естественно, с остановкой в Форосе. Были проведены изыскательские работы (их резуль­таты помогли при строительстве в 1972 году южнобережного шоссе Ялта — Севастополь), но из-за Первой мировой войны и революции грандиозный проект не состоялся.