Крымская туристическая отрасль в последние годы ищет себя не только в традиционных, но и в нестандартных направлениях. Да и тем, кто приезжает отдохнуть в Крым, особенно не в первый раз, тоже хочется чего-то новенького. При этом идеи для неординарного отдыха можно позаимствовать у гениев прошлого. И «Крымский журнал» решил собрать для вас несколько гениальных идей для отдыха, подсказанных писателями.
Идея первая: Собрать коллекцию морских камешков и дать им имена
Агаты, халцедоны, сердолики, яшмы в конце XIX — начале XX века в изобилии «водились» на берегу моря около Карадага и Коктебеля. Эти камешки использовались Петергофской фабрикой: из мелких делали мозаику, из крупных — пресс-папье и пепельницы. Около Коктебеля существовала и своя небольшая шлифовальная мастерская: там из этого богатства делали бусы, запонки, булавки, брошки.
Охотились за коктебельскими камешками и дачники. Врач и писатель Сергей Елпатьевский, не раз бывавший в Коктебеле, так описывал симптомы «каменной болезни»: «Сначала вновь приезжий только приглядывается к камешкам, а потом начинает понемногу копаться в песке, а потом поиски камешков переходят в спорт, в страсть, в тихое умопомешательство, принимающее характер эпидемии. А когда случится буря на море и за ночь море набросает из своей глубины на берег целые бугры камешков, тогда коктебельцами овладевает буйное умопомешательство… Тогда начинается азарт» (С. Я. Елпатьевский. «Крымские очерки. Год 1913-й»).
В Коктебеле времён Волошина существовала своя, местная классификация камней, составленная не без участия Максимилиана Александровича. Камешки с «глазками» — точечными включениями другого минерала — называли «лягушками» (есть версия, что Лягушачья бухта на Карадаге получила своё название именно потому, что раньше на её пляже было много камешков-«лягушек»). Плотные и чаще всего зелёные камни типа гальки именовали «собаками». Коричневато-красные глинистые камни с чёрным рисунком, похожие на обломки древней керамики, носили имя «полинезийцы». Камни, прозрачные внутри, но «одетые» в пёструю «рубашку», звались «фернампиксами». Камни замысловатой формы окрестили «чудаками». Из этой классификации нам знакомо, пожалуй, лишь одно название — «куриный бог», камень с дыркой (раньше местные жители не только сами носили их на счастье, но и вешали на курятники — чтобы защитить кур от болезней).
Что мешает нам самим заняться поиском камешков на берегу и придумать им имена?
Идея вторая: Арендовать домик в труднодоступном месте
Ялтинский Дом-музей Чехова был не единственным недвижимым имуществом, приобретённым писателем в Крыму. Имелась также дача в Гурзуфе, купленная в 1900-м и сохранившаяся до наших дней. А ещё было имение между Алупкой и Форосом. «Если бы мне через 10–15 лет иметь дом в Ялте и маленький хутор в окрестностях, то я бы ничего больше не хотел для своей старости», — писал Чехов сестре. Такой хутор — имение Кучукой — Чехов и купил в конце 1898 года. К Кучукою писатель присматривался ещё до того, как нашёл участок в Аутке. И эта земля с расположенными на ней жилыми и хозяйственными постройками сразу понравилась Чехову. Правда, имение было непрактичным для жизни — к нему вела крутая, чуть ли не горная, дорога, и Чехов, несмотря на недорогую цену, колебался. То он был настроен решительно, то писал, что «оно очень хорошо, поэтично, уютно, но дико; это не Крым, а Сирия», — и откладывал покупку до лучших времён. Но вскоре покупка имения всё же состоялась — 8 декабря 1898-го Чехов сообщил сестре: «Я не удержался, размахнулся и купил Кучукой. Купил ровно за две тысячи и уже совершил купчую. Итак, отныне я владелец одного из самых красивых и курьёзных имений в Крыму». Побывав в своём имении уже на правах хозяина, писатель дал ему такую характеристику: «Овраги, каменные глыбы, старые деревья, вода, необычайный простор и дикость, как в Африке, и глядя на всё это, я думал: как было бы глупо, если бы я не купил этого имения!» Правда, до какого-либо обустройства Кучукойского имения дело так и не дошло, а после смерти Антона Павловича Кучукой перешёл к его брату, который там не жил и продал имение в 1910 году.
Нынешние люди более практичны, и вряд ли кто станет покупать себе дом в таком недоступном и диком уголке. Но вот временно поселиться на отдыхе где-то повыше и подальше от цивилизации (а в Крыму и сейчас есть такие места, пусть и не возле моря) — почему нет? Отпуск уж точно получится неординарным и запомнится надолго.
Рекомендуем отправиться в село Мраморное в Симферопольском районе (до крымской столицы отсюда 21 км).
В Мраморном всего две улицы и три десятка домов. При этом у подножия горы Чатыр-Даг действует старейшая в России турбаза «Биюк-Янкой» — она работает с 1893 года. Места здесь и сами по себе живописны, а кроме того, поблизости расположена потрясающая Мраморная пещера, которая входит в пятёрку красивейших оборудованных пещер мира.
Из спрятавшегося в ущелье Хапхал села Генеральского, что в 15 километрах от Алушты, можно всего за 40 минут неспешного хода дойти до самого знаменитого и самого полноводного крымского водопада Джур-Джур. На машине до моря отсюда всего 10 минут езды. Ну а в самом селе растёт 200-летняя шелковица восьмиметровой высоты и с трёхметровым в обхвате стволом, которая имеет собственное имя — шелковица Резниченко — и является памятником природы.
А в посёлок Лаванда, что в 11 километрах на север от Алушты, южнее Ангарского перевала, нужно приезжать в начале лета, когда всё вокруг утопает в аромате цветущей лаванды: вокруг населённого пункта по склонам тянутся плантации этого эфироноса. До моря отсюда всего шесть километров.
Идея третья: Прогуляться по Крыму пешком
Начать такую прогулку можно с нахоженной тропы Грина. Это 17-километровый пешеходный маршрут из Старого Крыма в Коктебель, по которому Александр Грин ходил в гости к Максимилиану Волошину. По этой дороге в сентябре 1825 года проехал Грибоедов, отправляясь на Кавказ, а оттуда в Персию. Тогда она называлась «старая почтовая дорога». Не раз ходил по этой дороге и сам Волошин, а ещё по этому пути много раз проходили три Константина (правда, не все вместе, а по отдельности): художник Константин Богаевский, лётчик Константин Арцеулов и писатель
Константин Паустовский. Алексей Каплер и Юлия Друнина часто ездили по этой дороге на лошадях. Во время одной из таких поездок они, кстати, и решили написать сценарий кинофильма «Человек-амфибия» по роману Беляева. Иными словами, и пеших и конных путников здесь побывало много, однако исторически сложилось так, что тропу стали называть гриновской. Александр Грин так писал о своём путешествии по этой дороге: «Я шёл через Амеретскую долину, диким и живописным путём, но есть что-то недоброе, злое в здешних горах — отравленная пустынная красота. Я вышел на многовёрстное сухое болото; под растрескавшейся почвой кричали лягушки; тропа шла вдоль глубокого каньона с отвесными стенами. Духи гор показывались то в виде камня странной формы, то деревом, то рисунком тропы. Назад я вернулся по шоссе, сделав 31 версту» (А. Грин. Письмо И. Новикову от 29 апреля 1931 г.).
Прогуляться пешком можно и по другим тропам — их в Крыму почти два десятка. Самые известные: тропа Голицына в Новом Свете (протяжённость около 3 км) — вдоль склона горы Коба-Кая к Большому (Шаляпинскому) гроту; Боткинская тропа (примерно 10 км) — из Ялты через кемпинг «Поляна сказок» и водопад Яузлар на вершину горы Ставри-Кая, Солнечная тропа, она же Царская (почти 7 км), — от Ливадийского парка по Ореанде до гаспринского особняка, где в 1901–1902 годах жил Лев Толстой; Кореизская тропа (11 км) — от развилки Севастопольского шоссе, там, где идёт ответвление на Кореиз, Мисхор, Гаспру, до зубцов Ай-Петри.
Идея четвёртая: Выйти в море с рыбаками
Для воплощения этой идеи пример можно взять с Александра Куприна. Живя в любимой им Балаклаве, Куприн дружил с местными рыбаками и в составе артели не раз выходил в море. Причём выходил отнюдь не как сторонний наблюдатель: рыбачий атаман Констанди учил Куприна своему ремеслу и принимал экзамен, прежде чем зачислить в артель.
«…Атаман рыбачьего баркаса Коля Констанди, настоящий солёный грек, отличный моряк и большой пьяница. Он в то время учил меня всем премудрым и странным вещам, составляющим рыбачью науку. Он показывал мне, как вязать морские узлы и чинить прорванные сети, как наживлять крючки на белугу, забрасывать и промывать мережки, кидать наметку на камсу, выпрастывать кефаль из трёхстенных сетей, жарить лобана на шкаре, отковыривать ножом петалиди, приросших к скале, и есть сырыми креветок, узнавать ночную погоду по дневному прибою, ставить парус, выбирать якорь и измерять глубину дна. Он терпеливо объяснял мне разницу между направлением и свойствами ветров: леванти, греба-леванти, широкко, тремоитана, страшного бора, благоприятного морского и капризного берегового. Ему же я обязан знанием рыбачьих обычаев и суеверий во время ловли: нельзя свистать на баркасе; плевать позволено только за борт; нельзя упоминать чёрта, хотя можно проклинать при неудаче: веру, могилу, гроб, душу, предков, глаза, печёнки, селёзенки и так далее; хорошо оставлять в снасти как будто нечаянно забытую рыбёшку — это приносит счастье; спаси бог выбросить за борт что-нибудь съестное, когда баркас ещё в море, но всего ужаснее, непростительнее и зловреднее — это спросить рыбака: «Куда?» За такой вопрос бьют», — так описывал Куприн своё обучение в очерке «Господня рыба» (из цикла «Листригоны»).
А вот строки из того же очерка уже не об учёбе, а об одном из выходов в море в качестве полноправного члена рыбачьей артели: «Однажды на заре, когда солнце ещё не всходило, но небо было цвета апельсина и по морю бродили розовые туманы, я и Коля вытягивали сеть, поставленную с вечера поперёк берега на скумбрию. Улов был совсем плохой. В ячейке сети запутались около сотни скумбрии, пять-шесть ершей, несколько десятков золотых толстых карасиков и очень много студёнистой перламутровой медузы, похожей на огромные бесцветные шляпки грибов со множеством ножек».
Идея пятая: Увидеть карадагского дракона
Морской дракон, обитающий в Чёрном море и питающийся дельфинами, упоминается не только в мифах и легендах, но и в свидетельствах очевидцев, что называется, от древности до наших дней. Так, в 1921 году феодосийская газета писала о том, что в районе Карадага объявился огромный змей, на поимку которого была отправлена рота красноармейцев.
Попытки разыскать это живое воплощение контрреволюционной гидры успехом не увенчались. Зато сослужили добрую службу литературе: есть версия, что Максимилиан Волошин послал вырезку из газеты с этой заметкой Михаилу Булгакову. Эта история и легла в основу повести Булгакова «Роковые яйца».
Ну а писатель Всеволод Иванов в мае 1952 года сам повстречался с карадагским змеем в Коктебеле — в Сердоликовой бухте. И подробно описал эту встречу: «Дельфины стайкой двигались по бухте влево. Я перевёл глаза вправо и как раз посередине бухты, метрах в 50 от берега, заметил большой, метров 10–12 в окружности, камень, обросший бурыми водорослями. В своей жизни я много раз бывал в Коктебеле и в каждое посещение несколько раз бывал в Сердоликовой бухте. Бухта не мелка, глубина начинается шагах в десяти от берега, — а этого камня в середине бухты я не помню. От меня до этого камня было метров 200. Я отклонился назад, поставил «глаз» против сучка дерева и заметил, что камень заметно уклоняется вправо. Значит, это был не камень, а большой клубок водорослей. Покуривая трубку, я начал наблюдать за клубком водорослей. А затем… Затем я весь задрожал, поднялся на ноги и сел, словно боясь, что могу испугать «это», если буду стоять на ногах. «Клубок» развёртывался. Развернулся. Вытянулся. Это существо волнообразными движениями плыло к тому месту, где находились дельфины. Оно было велико, очень велико, метров 25–30, а толщиною со столешницу
письменного стола, если её повернуть боком. Оно находилось под водой на полметра-метр и, мне кажется, было плоское. Нижняя часть его была, по-видимому, белая, а верхняя — тёмно-коричневая. Чудовище, извиваясь так же, как и плывущие змеи, небыстро поплыло в сторону дельфинов. Они немедленно скрылись. Чудовище снова развернулось и, повернувшись в сторону дельфинов, подняло вдруг над водой голову. Голова похожа была на змеиную. Глаз я по-прежнему не видел, из чего можно было заключить, что они были маленькие. Подержав минуты две голову над водой — с неё стекали большие капли воды, — чудовище резко повернулось, опустило голову в воду и быстро уплыло за скалы, замыкавшие Сердоликовую бухту. Я посмотрел на часы. Было без трёх минут час. Я наблюдал за чудовищем сорок минут с небольшим» (В. В. Иванов. «Змий»).
Так что будете в Коктебеле — загляните и в Сердоликовую бухту да внимательно понаблюдайте за морской гладью: а ну как и вам повезёт встретиться с мифическим змеем?
