02 октября 2017

Единственный крымский ипподром: пережил войны и революцию, но был разрушен в мирное время

Единственный крымский ипподром: пережил войны и революцию, но был разрушен в мирное время

Первый в России ипподром открыли в 1826 году в городе Лебедянь Тамбовской губернии (сейчас это Липецкая область). А вторым российским ипподромом по времени открытия, вполне возможно, был ипподром в Крыму: по некоторым данным, он появился в Симферополе в конце 1820-х.

Серебряная ваза в награду

Симферопольский ипподром располагался в районе нынешнего Центрального рынка, предполагают, что там, где сейчас стадион «Локомотив». Французский путешественник Шарль Монтандон, составивший первый путеводитель по Крыму (1834 г.), писал: «Развивая соревнования между хозяевами конных заводов, правительство постановило ежегодно организовывать 15 октября конные бега. Серебряная ваза стоимостью в 1500 рублей — награда хозяину лошади, бежавшей лучше всех. Второй приз — 500 рублей. Эти поощрения, которые исходят от заботы властей, не могут не принести хороших результатов в местности, столь благоприятной для разведения лошадей. Почти все мурзы полуострова, а также большое количество других татар присутствуют на этих бегах, которые представляют собой любопытное зрелище благодаря разнообразию костюмов. Амфитеатр, где сидят элегантные дамы, одетые по-европейски, образует контраст, который не может не нравиться иностранцам». В конце XIX века было создано Таврическое скаковое общество. Его членами стали многие почтенные граждане Симферополя: Фридрих Эдуардович Фальц-Фейн, Александр Христианович Стевен. Своих лошадей на скачках постоянно выставлял сын Фёдора Михайловича Достоевского — Фёдор Фёдорович Достоевский. Он был страстным любителем скачек, казначеем Императорского Московского скакового общества, крупнейшим специалистом в России по коневодству. У Фёдора Фёдоровича были конюшни не только в Петербурге и Москве, но и в Симферополе, где, кстати, он прожил большую часть своей жизни. В 90-х годах XIX века кони Ф. Ф. Достоевского весьма успешно выступали на скачках в Симферополе. Неоднократно брали призы его лошади Мойра и Мон Этуаль, жеребцы Пикадор и Каприз.

Бега среди скал

В конце XIX века в Крыму чуть было не появился ещё один ипподром. В 1895 году, после смерти владельца Фороса Александра Кузнецова, это имение перешло к его племяннику Григорию Ушкову. Замыслы насчёт Фороса у его нового хозяина были грандиозные. Так, он собирался построить у Байдарских ворот большой гараж — на 20–30 автомашин, которые должны были курсировать между Севастополем и Байдарскими воротами, а для спуска от Байдарских ворот до Фороса — фуникулёр. А ещё Ушков решил открыть в Форосе настоящий ипподром. Он привёз сюда из Москвы беговых лошадей, построил для них конюшню, крытый манеж, две гоночные площадки. Лошади использовались не только для проведения бегов, но также для хозяйственных нужд и конных прогулок. Однако устраивать бега в столь скалистой местности всё же оказалось затруднительно — лошадей вернули в Москву. Ну а симферопольский ипподром как был, так и остался единственным в Крыму.  

Конный завод под Карасубазаром

В 1896 году в Симферополе построили заводскую конюшню. Она находилась на нынешней улице Севастопольской. В канун революции здесь содержались 73 ценных племенных жеребца, в том числе и английских кровей, привезённых из-за границы. После 1917 года от этого богатства осталось лишь четыре коня. Правда, в 1920-х советская власть активно пыталась возродить на полуострове коннозаводческую отрасль, взамен утраченных были закуплены другие кони. По решению Наркомзема Крыма был создан Крымский конный завод — он находился в 64 километрах от Симферополя, в сов­хозе Чоты тогдашнего Карасубазарского (нынешнего Белогорского) района. Но уже в 1930-м завод расформировали, большинство его лошадей попали на конефермы России и Украины. А ипподром в Симферополе в ХХ веке обосновался в районе нынешней улицы Крымских Партизан — она раньше даже название носила соответствующее: Ипподромная. В первой половине прошлого века эта территория была не застроена и вообще считалась загородной. О том, что представлял из себя тогдашний симферопольский ипподром, можно судить по сохранившимся воспоминаниям ветврача государственной заводской конюшни Михаила Елшина. В 1928 году он писал о том, что ипподром находится не в лучшем состо­янии: «Лет восемь тому назад крымский ураган налетел на крышу трибун и отнёс её со стропилами на несколько десятков метров, разбив вдребезги при падении, а вторая новая крыша от тяжести черепицы обрушилась, после чего атмосферные осадки прикончили до основания каменные стены — остался один круг и старенькая беседка». И далее: «Симферопольский ипподром… слишком шумен. Военные занятия с ружейными выстрелами и разрывами бомб — обычное явление… Но беда кроется главным образом в том, что по Севастопольскому шоссе, расположенному в нескольких метрах и параллельно длине скакового круга, мчатся автомобили, многочисленные подводы с разным грузом, иногда весьма звонко дребезжащим, часто летают над ипподромом аэропланы. Проезжая поперёк шоссе, молодые лошади пугаются даже обычной покрытой холстом повозки, вышибают из качалок наездников и мчатся одни — всё это, несомненно, портит беговую карьеру и беспокоит лошадей».

Портвейн для лошадей

Автору этих строк в начале 2000-х посчастливилось пообщаться с Николаем Константиновичем Гавриловым — человеком, которого без преувеличения можно назвать легендой крымского конного спорта. Отец Николая Константиновича, Константин Данилович, в 1930 году организовал в Красногвардейском районе Крыма совхоз «Большевик», став его председателем. Он хорошо разбирался в лошадях, знал тех лошадей, что были на Крымском конном заводе, и когда его расформировывали, взял часть лошадей оттуда себе, создал при совхозе свою конеферму. Причём весьма высокого уровня. — Уже через шесть лет, в 1936-м, кобыла отца Академия выиграла в Москве большое Всесоюзное дерби. Венок победителя на Академию сам Семён Михайлович Будённый надевал — он был главным судьёй на Всесоюзных соревнованиях, — рассказывал Николай Гаврилов. — Вообще до вой­ны у отца на конеферме было 360 голов лошадей (и скаковых, и рабочих). К началу вой­ны конеферма «Большевика» считалась лучшей в Союзе. Отношение тогда к лошадям было особое — конь ведь являлся главной оборонной силой страны. И уход был соответствующий. Это в тяжёлое послевоенное время нам их жмыхом приходилось кормить. А в те годы каждой лошади давали в день по пять килограммов овса, по килограмму отрубей да по килограмму моркови. А особо ценным ещё и по стакану хорошего портвейна наливали — для аппетита. Отец, бывало, купит 10–12 бутылок: одну — работникам, одну — с парторгом выпьет, остальное — лошадям.  

Ради жилого массива

После войны симферопольский ипподром возобновил работу в 1946 году. Правда, его перестроили: раньше длина скакового круга шла параллельно улице Севастопольской, а после вой­ны — перпендикулярно. И дистанция стала короче: с 1800 метров её сократили до 1300. Увы, реконструкция получилась неудачной: повороты стали такими крутыми, что лошади иногда с дорожки ипподрома на полной скорости вылетали прямо на обычную дорогу. И от такого резкого перехода со специального грунта (пахотного, слегка присыпанного опилками) на обычное дорожное покрытие суставы у лошадей сильно страдали». Сезон на симферопольском ипподроме открывался 2 мая, и первые скачки были на приз Открытия сезона. Затем скачки проходили каждое воскресенье. А ещё проводились бега, то есть жокеи выступали на лошадях не только верхом, но и в качалках (лёгкие двухколёсные повозки, в которых сидит наездник). Ну а закрывался сезон 8 ноября, иногда уже по первому снегу скакали. Ещё в довоенные годы на симферопольском ипподроме начал работать тотализатор, а после войны постро­или дополнительные кассы. Тотошники (так называли тех, кто играет на тотализаторе) съезжались сюда со всего Крыма. Конец единственному крымскому ипподрому наступил в 1960-х — его попросту разрушили, потому что на этом месте решили построить жилой массив. Массив построили, а вот новый ипподром (предполагалось, что его создадут в районе Заводского), увы, пока так и не появился.

Текст: Анна Зимина